О приписках в поликлиниках и смертности

Пусть эта правда кому-то не нравится. Дело было в Москве. Но и Перми я думаю не лучше, смотря в какую сторону глядеть.

Москва — один из первых регионов, где пациентам открыли доступ к электронным медицинским картам. Такая открытость сразу же выявила проблему: поликлиники массово занимаются приписками, «назначая» пациентам процедуры и обследования, о которых они даже не догадываются. Кто зарабатывает на фиктивных уколах, УЗИ и диспансеризациях, надо ли отказывать в бесплатной медицинской помощи тем, кто не хочет следить за своим здоровьем, и почему онкобольные совершают самоубийства — на эти и другие вопросы ответил заместитель мэра Москвы по социальным вопросам Леонид Печатников.

Много ли можно заработать, проводя медосмотры на бумаге?

Леонид Печатников: Когда я слышу, как люди глубокомысленно рассуждают о том, сколько денег украдено и кто их «попилил», — становится смешно. Раньше поликлиники действительно получали от Фонда обязательного медицинского страхования (ОМС) финансирование за объем оказанных услуг. У всего — электрокардиограмм, УЗИ, анализов крови — имелся свой тариф. Поэтому в приписках был смысл. Но, честно говоря, у меня язык не повернется обвинять в этом врачей. Тарифы были и остаются настолько низкими, что если бы поликлиники отчитывались по-честному, не приписывая, они едва могли бы выплатить зарплату своим сотрудникам. В этом вовсе не доктора виноваты — система поставила их в такие условия. Но с 2014 года поликлиники получают деньги по подушевому принципу, то есть финансирование зависит уже не от количества услуг, а от того, сколько людей прикреплено к поликлинике. При этом пациент сам выбирает учреждение, где ему удобно обслуживаться. Был пациент в поликлинике или нет, делал он там УЗИ или просто поговорил с врачом — из фонда ОМС за него в любом случае поступает 12 тысяч рублей на счет учреждения.

Тогда чего ради все эти манипуляции с приписками?

Услуги действительно больше не приписывают. Но когда в рамках прозрачности мы открыли москвичам доступ в их личные кабинеты на сайте Фонда обязательного медстрахования, они увидели, что исправно проходят диспансеризацию и привиты от всех болезней. Хотя на самом деле ни разу в поликлинике не были. Все это фикция. Что удивительно — за эти приписки никаких дополнительных выплат тоже не предусмотрено. Видимо, поликлиники это делают в надежде стать ударниками коммунистического труда. Коммунистического — потому что это бесплатно. То есть им важны не деньги, а переходящее красное знамя. У Минздрава есть план, согласно которому 25 процентов населения Москвы и любого другого региона должны быть диспансеризированы и вакцинированы. Не выполнили — плохие, выполнили — хорошие, перевыполнили — просто молодцы. Но мы же не можем на каждом перекрестке поставить врача или медсестру, которые будут вылавливать народ, брать за шкирку и тащить на обследование. У людей сегодня нет никакой мотивации пройти диспансеризацию — кроме личной культуры. Отсюда и приписки.

И вы решили так вот взять — и все отменить?

Да, я взял на себя ответственность и попросил департамент здравоохранения отменить планы по диспансеризации. Никакого подвига, никакой революции. Я рассчитываю, что и в других регионах последуют нашему примеру. Тем более что и Минздрав, и российское правительство заинтересованы в правде, а не в очковтирательстве. Пусть эта правда кому-то и не нравится. Пусть даже вначале всего пять процентов жителей придут на обследование, зато это будут честные показатели. А так странные вещи происходят: диспансеризацию проходят 25-30 процентов населения, все довольны, а онкологические заболевания мы почему-то диагностируем уже в запущенной форме. Не от того ли это, что все обследования они прошли на бумаге? Нам нужно придумать другую мотивацию для диспансеризации, и стимулировать надо не поликлиники, а пациентов.

Не боитесь, что в Минздраве такую самодеятельность не оценят?

Я уже седой человек. Я ничего не боюсь и не боялся. У меня есть моя основная профессия, в которой я прожил жизнь. Мне бы хотелось завершить свой профессиональный и жизненный путь с чистой совестью.

Этот шаг как минимум положительно сказался на имидже столичного правительства, пострадавшем в ходе медицинской реформы.

Знаю, что изменения, которые произошли в московском здравоохранении, получают, мягко говоря, неоднозначную оценку. Но я абсолютно убежден, что делаю все, что должен, для того, чтобы сохранить систему здравоохранения в тех непростых условиях, в которых она оказалась. Мы же понимаем, что в стране сейчас не та ситуация, которая была еще лет пять назад. Перед нами сегодня стоит задача сохранить основу системы. Будет легче в стране — достроим остальное. Все, что мы делаем, какими бы непопулярными ни были эти шаги, делается для того, чтобы осталась структура, чтобы люди имели возможность реализовать свое право на государственные гарантии бесплатного здравоохранения.

Правозащитники упрекают вас в том, что вы собираетесь лишить граждан бесплатного здравоохранения — не выдавать полисы ОМС тем, кто не прошел диспансеризацию.

Я предложил всего лишь при смене полиса или его продлении сделать диспансеризацию обязательной. Все это уже давно существует в благополучных, как мы считаем, западноевропейских странах. Согласитесь: когда государство страхует человека, оно рассчитывает, что на ближайшие три года, в соответствии с его состоянием здоровья, надо закладывать определенную сумму. Мы должны понимать, с кем мы будем иметь дело. Если оказывается, что гражданин более нездоров, чем мы предполагали, — значит, нам нужно и финансовый расчет делать совершенно иной. Во всем мире существует практика так называемого чек-апа при смене полиса. И на Западе она вошла в кровь и плоть — каждый просто мечтает обследоваться, тем более что делается это за деньги страховых компаний.

Но разве отказ в выдаче полиса не противоречит Конституции?

Я несколько раз прочитал 41 статью Конституции. Там написано, что каждый человек имеет право на бесплатную медицинскую помощь. А в другой статье сказано, что все имеют право на труд. Но нигде не написано, что человек может трудиться спустя рукава и при этом работодатель не может его уволить. Так и здесь. Гражданин имеет право на бесплатное оказание медицинской помощи. Но в том, что это право будет реализовано при определенных условиях, нас ни Конституция, ни другой закон не ограничивают. Поэтому я не вижу в своем предложении никаких нарушений основного закона.

Можно ли верить результатам диспансеризации? Врач из онкологического института Герцена рассказывала про женщину, которая регулярно обследовалась у гинеколога, а рак шейки матки у нее обнаружили на последней стадии.

Когда к нам приезжают коллеги из Германии или Израиля, они искренне удивляются оснащенности московских клиник. Это уже не очковтирательство, это практика. Другое дело, что образованность и профессионализм наших врачей должны соответствовать уровню техники поликлиник и больниц, в которых они трудятся. С этим есть проблемы. С этим мы боремся. Делаем все для того, чтобы врачи учились, переучивались. Отправляем их за границу, проводим ежемесячные клинико-анатомические конференции. Это давняя проблема.

Откуда она?

Профессионализм врачей упал не сразу. И вовсе не в лихие 90-е, как говорят. В 70-е годы в столь желанные ординатуру, аспирантуру, докторантуру стали приходить не самые профессиональные кадры. Отбор происходил не по их уровню знаний, а по каким-то другим критериям: социальным, общественным, политическим, национальным. Я не обо всех говорю, но такое явление было. Сегодня эти люди худо-бедно стали профессорами. Поэтому кризис нашего профессионального образования, о котором говорят все, включая министра, — не столько кризис студентов, сколько кризис преподавательского состава. Нашим профессорам надо строже относиться к своим обязанностям. Нам надо уходить от рыночных принципов получения зачетов и экзаменов. Учителя должны отвечать за тех, кого они выпустили.